Вечером вместе с Вовкой купаем дочку. Я наливаю в ладонь детское мыло, распениваю, начинаю растирать его по Катениному тельцу и вспоминаю, и говорю:
- Знаешь, она днем, когда побегает по дому, я потом беру ее на руки, а у нее подмышки мокрые... И меня это всякий раз так удивляет... - Чувствую, что не могу объяснить. Представляю себе эти влажные подмышки, этот запах пота, младенческого, нежного - и как всякий раз я отмечаю, что меня это удивляет, что вот, ребенок потеет как мы, взрослые. Хотя одновременно задним умом сама себя окорачиваю. напоминаю, что и какашки ежедневно за ней убираю, и лужи только успевай подтирать - вся физиология у дитяти работает вполне себе как у всех людей, по-земному. Чего уж тут удивляться, что она еще и потеет? Но удивляюсь же, и разум тут бессилен. Вовка посмеивается надо мной, понимает:
- Катюша, повернись спинкой.
Катюша послушно поворачивается, доверчивый младенчик в мыльной пене - плечики назад, попка выпукло и задорно торчит вверх, ох уж эта безукоризненная осанка малышей, которых еще не придавливало жизнью - и ни о каком мышечном корсете им грезить не надо, и не надо втягивать живот, следить за положением плеч и подбородка - безупречная природная стать, заглядение. И Вовка проводит пальцем по этой идеальной спине:
- Видишь, у нее еще тут и крылышки пробиваются?
Нету там никаких крылышек, да и не надо их, чтобы быть твердо уверенной, что это - чудо. Надо же, потеет подмышками...
- Знаешь, она днем, когда побегает по дому, я потом беру ее на руки, а у нее подмышки мокрые... И меня это всякий раз так удивляет... - Чувствую, что не могу объяснить. Представляю себе эти влажные подмышки, этот запах пота, младенческого, нежного - и как всякий раз я отмечаю, что меня это удивляет, что вот, ребенок потеет как мы, взрослые. Хотя одновременно задним умом сама себя окорачиваю. напоминаю, что и какашки ежедневно за ней убираю, и лужи только успевай подтирать - вся физиология у дитяти работает вполне себе как у всех людей, по-земному. Чего уж тут удивляться, что она еще и потеет? Но удивляюсь же, и разум тут бессилен. Вовка посмеивается надо мной, понимает:
- Катюша, повернись спинкой.
Катюша послушно поворачивается, доверчивый младенчик в мыльной пене - плечики назад, попка выпукло и задорно торчит вверх, ох уж эта безукоризненная осанка малышей, которых еще не придавливало жизнью - и ни о каком мышечном корсете им грезить не надо, и не надо втягивать живот, следить за положением плеч и подбородка - безупречная природная стать, заглядение. И Вовка проводит пальцем по этой идеальной спине:
- Видишь, у нее еще тут и крылышки пробиваются?
Нету там никаких крылышек, да и не надо их, чтобы быть твердо уверенной, что это - чудо. Надо же, потеет подмышками...