Коридоры детской поликлиники полны драм. Неделю назад водили с Ленкой наших Семена и Катену на прививку. В очереди в прививочный кабинет к Катене подошел годовалый пацанчик в спортивной одежде и начал приставать с таким видом, будто они давно знакомы: "Здаров, падруга, че как дела" (он так не говорил, конечно, но поведение было именно такое). Пока Катька вела себя как заправская кокетка, то поощряя нового ухажера, то вдруг отворачиваясь с видом "ах, мы же не представлены", Семен возмутился, слез с бабушкиных коленок, за воротник оттащил соперника, а после заобнимал Катьку. Она не возражала. Мы хохотали до упаду и всю неделю я всем рассказывала, как Семен защищал невесту от домогательств.
Вчера снова пришли за прививкой. На этот раз дети вели себя без приключений, зато в очереди чуть не передрались мамы. Меня поражает эта готовность мамаш яростно биться за место в очереди. По мне, лучше переждать несколько лишних минут, чем терять нервные клетки и самоуважение в унизительных бабьих сварах. В итоге ушли из поликлиники чуть ли не с головной болью от усталости.
Через месяц снова прививка, какая-то новая. Марина Викторовна, наш участковый педиатр, сказала, что эту прививку делает весь мир, а нашему Минздраву все денег на нее не хватало. Очень, говорит, хорошая прививка, правда, я сразу же забыла название.

Смешная наша козявка что ни день радует новыми навыками. Научилась быстро мотать головой туда-сюда, будто вырывается и не дает шапку на нее надеть. Показывает язык, смешно так, как-то набок. Ест почему-то, держа ложку левой рукой. Хотя непохоже, что левша. Но я тоже много чего левой рукой делаю. Ходит вовсю все той же походкой морского волка, а если спешит - то как Чарли Чаплин, покачиваясь по-пингвиньи.

Начала подкармливать ее из бутылочек. И чего я раньше так не делала, гораздо же проще, чем ложкой кормить, и уборки куда меньше и сколько высвобождается времени на другие дела! Но мама Оля же не ищет легких путей. Выдаю ей утром бутылочку с кашей (или с теплым молоком, и молоко с толченым печеньем) на завтрак и вечером, чтоб спала крепче и меньше мусолила сиськи (ибо сил моих нет, годовалый ребенок сосет как теленок, смачное "кхум, кхум" слышно в другом конце комнаты, а если сосет из бутылки - такое стоит бурление в ней шумное, как в водовороте!! в общем, тяжело). Оля с Колей нас тут было взбаламутили опять. Мы, говорят, решительно стали на путь отлучения от груди. Я завелась, нам тоже пора бы, подняла на уши Ленку. Через пару дней Оля с Колей пришли на Вовкин ДР, говорят виновато так: "Мы решительно ушли с этого пути". Матвей отказался наотрез оставаться без сиськи. И баста! мы к тому времени уже и сами поняли, что не тут-то было, дети против, и пока что вообще непонятно, с какой стороны браться за это отлучение. Да я и сама при всех трудностях пока не хочу отказываться от кормления грудью, уж очень мне нравится это дело и эта близость с дочей. Долго ли еще мы будем настолько с ней близки...

Зато из бутылочки Катена то ест, то не ест. На прошлой неделе вечером валяется с деловым видом на кровати, в одной ручонке бутылка с кашей, в другой такая же с водой (воды выпивает по бутылке-другой в день, мамина доча - водохлебка) и припивает по очереди то воду, то кашу. Независимая вся такая и самостоятельная, еще и ногу на ногу любит закидывать. Вовка говорит: "Катена! Может, тебе еще и сиську дать?" - она поспешно глотает, вытаскивает соску изо рта и звонко так: "ДАть!". Мы ржали как укурки. Не пропадет наш ребенок))

Я хорошо помню детское свое воспоминание, как я бегу за кем-то из старших, наверно, за мамой, на кухню, и жду там, что мне намешают молочную кашу из детской смеси в бутылку с соской, и я смотрю снизу вверх на это с нетерпением, и потом с этой долгожданной бутылкой бегу в комнату, влезаю на диван и валяюсь там, лопая сладкую молочную кашку из бутылки с соской. То есть, выходит, мне в этих воспоминаниях примерно год и есть? Как Катене сейчас. Это воспоминание, его четкость, ощущение полной осознанности в нем сейчас не дают мне особо расслабляться при Катенке. По ее смышленым глазкам видно, что понимает она уже куда больше, чем может выразить, и любое мое действие сейчас может стать для нее таким же воспоминанием на всю жизнь, как для меня вот это кормление кашей.